ПТ, 2012-12-28 09:20
Образ Судьбы все более вытесняеся из массового сознания. А что ей там делать? Уровень жизни в Европе и Америке как никогда высок... У Судьбы слишком мало лазеек, чтобы пробиться к современному человеку.
Все было, как в плохом историческом романе: вечер, снег, старинная библиотека, ветхая книга. Но так оно и было, правда. Только в руки мне попался не фолиант, а большая папка с копиями немецких гравюр XVI века. Я, собственно, их взял в поисках материала для вокругсветовской рубрики — «Культурный код», которую веду.
В коллекции, по большей мере, не было ничего интересного: сельские пейзажи, городские улицы... И только один лист привлек мое внимание — аллегория Судьбы. Он был весь исчеркан простым карандашом. И это были не просто записи, а объяснения символов, изображенных на гравюре.
Написано было в современной орфографии, ничего другого сказать не берусь. Видимо, тот, кто их делал, смотрел на мир в чем-то сходным со мной образом. «Культурный код» forever! Я даже испытал что-то вроде эмпатии. Но разбираться в ней — дело многотрудное, да и не интересное. Посему просто предлагаю почтенной публике открытый артефакт, который я немного отредактировал и поставил циферки.
1. Колесо удачи — символ недолговечности человеческого счастья.
2. Плачущий человек — аллегория тщетности взываний к Фортуне.
3. Фортуна слепа: ей все равно, кому отдать свою благосклонность.
4. Узда — на ней Фортуна держит тех, кто ей доверился.
5. Бусы — символ сексуальной распущенности.
6. Шар — символ мира и непостоянства.
7. Планетой Фортуны была Луна. Она всегда сочеталась со стихией воды, поэтому Фортуна воспринималась еще и как повелительница морей.
8. Вянущая пальмовая ветвь — символ недолговечности земной славы. Обычно вместо нее рог изобилия (символ неумеренности).
9. Крылья — символ быстроты и ветрености.
Долгое время меня живо интересовал вопрос о месте судьбы в нашем мире. Кажется, что уже его нет вовсе.
читать дальше
Спасительница
Залитая солнцем Древняя Греция. Молодое вино, белоснежные туники, танцы и любовь. Всем знакомый образ. Неспециалист никогда не почувствует внутреннего трагизма этой идиллии. А тем не менее это так. Парадокс древнегреческой цивилизации (VII — VI века до н.э.) и заключался в том, что ее создали люди, чьим уделом была тоска и обреченность.
Они верили в то, что их судьбы еще до рождения оказывались в руках трех страшных старух — Мойр. Первую из них звали Лахесис. Она, роясь в «мешке судьбы», выбирала человеку жребий, когда тот находился еще в утробе матери. Вторая — Клото — пряла нить жизни. Третья — Антропос — неотвратимо приближала смерть. Их побаивались даже олимпийские боги. Несмотря на то, что они были бессмертны, встреча с Мойрами всегда сулила какую-нибудь неприятность. Мойры били слепы и поэтому распределяли судьбы наугад.
Мало кому от этих злобных сестер доставался счастливый удел. Бедность, болезни и войны — вот судьба древнего грека. И никакими средствами повлиять на свою долю было нельзя. Даже те, кому везло со жребием, после смерти все равно вместе со всеми остальными попадали в Аид — царство мертвых. Оказавшиеся там души обречены были скитаться в холодном сыром сумраке в горе и страдании.
Античный мир вздохнул полной грудью, только когда войска Александра Македонского (356-323 до н.э.) покорили всю Азию, вплоть до Индии. Те, кому посчастливилось вернуться на родину после десяти лет боев и маршей, были уже совсем другими людьми. У них Мойры вызывали только одно чувство — презрение. С тех пор греки избрали для себя другое божество судьбы — Тюхе (греч. «случайность»).
В Риме ей поклонялись под именем Фортуны. Тюхе, в отличии от Мойр, была прекрасна, но капризна и двулична. Она правила миром, как ветреная девушка, никогда не зная, что взбредет ей в голову в следующий момент. Тюхе могла помочь, но могла и погубить. И тем не менее всегда сохранялась надежда переманить на свою сторону.
Черный ангел
После утверждения христианства как государственной религии Римской империи (IV век) для Фортуны наступили не лучшие времена. Ее записали в бесы и связали с одним из смертных грехов — непостоянством. Однако в VI веке философ Северин Боэций убедил епископов, что Фортуна — это всего лишь сила, исполнявшая Божественную волю. Так она превратилась в одного из ангелов.
В эпоху Возрождения к Фортуне стали относиться как к сущности, не связанной с Богом. Она не стала центром мира, но на нее полагались больше, чем на Проведение, ведь она не требовала ответственности за содеянное. Жителям Европы стало уже недостаточно личной свободы. Для расширения своих возможностей существовали магия, астрология, нумерология и алхимия.
Однако самой благосклонной судьба была к смелым и дерзким, к тем, кто смог ее обуздать, поймать удачу, не задумываясь ни о риске ни о последствиях. XVI-XVII века были отданы на откуп охотникам за судьбой — пиратам, колонизаторам, наемникам и авантюристам. С тех пор богиня представлялась лживой, притворной и вероломной, но главное заключалось в том, что на нее снова можно было влиять. В таком качестве она спокойно просуществовала несколько веков вплоть до Первой мировой войны.
Бери шинель, пошли домой
Как когда-то воины Александра Македонского, солдаты, вернувшиеся из грязных окопов, пришли домой совершенно новыми людьми. Но если эллины принесли с собой надежду на лучшую жизнь, их потомки принесли лишь чувство мрачной обреченности. Они полностью уверились в том, что разуму нет места в этом мире, жизнью правит не судьба, а бессмысленный жестокий абсурд.
Их мировоззрение было почти таким же, как мировосприятие греков в эпоху Мойр. Позже его назовут экзистенциализмом (от лат. «существование»). Представителей этого направления (Ясперс, Хайдеггер, Марсель) интересовали исключительно проблемы смерти, ужаса и страдания, вины и внутренней разобщенности. У человека нет жизни нет места, нет судьбы, а лишь безликое прозябающее существование.
Клин клином
Как это ни парадоксально, но из экзистенциального кризиса Запад вытащила новая война — Вторая мировая. Она придала жизни четкий, пронзительный смысл. По приблизительном расчетам, число страдающих депрессией в период с 1940 по 1959 годы снизилось в три раза. В освобожденной Европе как никогда был силен взрыв оптимизма и сознания, что человек сам кует свое счастье. Образ же надмирной судьбы был надолго скомпрометирован своим центральном положением с идеологии Третьего рейха.
Приговор судьбе
С тех пор образ судьбы все более вытеснялся из массового сознания. А что ей там делать? Уровень жизни в Европе и Америке как никогда высок. Большинство англичан, французов и др. вполне могут купить себе все, что им необходимо. Шопинг — это стиль жизни американца. В 2000 году число гипермаркетов в США перевалило за 50 тыс. Это в два раза больше количества американских высших заведений. Площадь одного из магазинов — Moll of America — 470 тыс. кв. м. Это 70 футбольных полей. Численность обслуги −10 тыс. человек, а ежегодное число посетителей перевалило за 40 млн.
Психологи давно пришли к заключению, что чувство защищенности основывается в первую очередь на материальном благосостоянии. Так что через дверь материальной необеспеченности (проще говоря, бедности) судьба не может пробиться к современному человеку. Да и других лазеек у нее остается в се меньше и меньше — человек обеспечен хорошими лекарствами, существует система страхования, высокопрофессиональная психологическая помощь и т.д. Все это стоит на страже сытого благополучия общества массового потребления.
С другой стороны, шансов судьбе не оставляет и интеллектуальная культура, за которой утвердилось название — постмодернизм. Постмодерн — это коллаж: здесь мировосприятие строится на переплетении принципиально различных картин мира, взятых у разных народов в разное время, но сосуществующих в сознании одновременно, без борьбы.
Человек эпохи постмодерна слушает этно, в кино смотрит картины 1930-х годов или «Джеймса Бонда», одевается, как Джонни Депп, а на ланч ходить в Макдональдс. Он считает себя христианином, но дома у него стоят статуэтки Будды и африканские тотемы. Он ходит в церковь, при этом его вдохновляют как «Страсти Христовы», так и «Последнее искушение Христа». Католик, он с одинаковым удовольствием читает и Ницше и жития Франциска Ассизского.
В 1930-е годы это назвали бы шизофренией, но сегодня говорят лишь об «ацентризме». Это не игра — просто в том мире любые образы и ценности относительны. Но если вы сегодня буддист, завтра марксист, повернутый на Фрейде, если, иными словами, у вас нет стабильных фундаментальных ценностей, то судьба над вами уже не властна — быть столь переменчивой не под силу даже ей. У вас есть арсенал «взглядов на жизнь», из которых вы легко выберете себе понравившуюся систему, в которой образ судьбы подойдет к вашему новому галстуку.
Павел Котов, опубликовано в журнале «Вокруг света»