Психология в кино. Психологические приемы режиссеров

[Futari-no-rakuen]

Режиссеры кинематографа – неплохие психологи. Иначе как объяснить, что в одном фильме мы всей душой сопереживаем вампирам, а в другом – искренне радуемся за парня, который протыкает их осиновыми кольями? Мы легко можем сочувствовать каким-нибудь повстанцам в одном фильме, и искренне считать их опасными террористами в другом, хотя они вполне могут делать тут и там одно и то же!
Психологические приемы режиссеров позволяют им направлять настроение зрителя в нужное русло, заставлять его прослезиться именно тогда, когда это необходимо, полюбить героя, и возненавидеть злодея. А помогают им в этом простые уловки, рассчитанные на массовую психологию.

посмотрим поближе

Мохнатые спутники человечности
По неизвестной причине люди всегда больше переживают за животных, чем за людей, если дело касается кино. Обратите внимание, как часто собаки чудом остаются в невредимыми, в то время, как на заднем плане гибнут тысячи людей! Мопсик из «Армагеддона», пес Уилла Смита в «Дне Независимости», скачущий по взлетающим машинам…
Краснокожий Хеллбой совсем не случайно любит кошек – таким образом зритель как бы исподволь проникается к этому черту симпатией, хотя персонаж на редкость страхолюдный. Герой «Эквилибриума» переходит из состояния холодного и бездушного стража закона к человечности и гуманности, спасая маленького щенка – и зритель моментально забывает, что этот парень только что позволил сгореть собственной жене.
Именно включение животных в повествование помогает режиссеру добиться симпатии к определенному герою – просто даем ему какую-нибудь домашнюю живульку, или позволяем проявить доброту к братьям нашим меньшим, и все, любовь обеспечена. Простой и действенный трюк. Но далеко не каждое животное сработает нужным образом! Щенки и котята дают гарантированный эффект, потому что нет на свете человека, которому бы не нравились щенки и котята (по крайней мере, в основном их все любят). Взрослые кошки и собаки, не говоря о прочей живности, уже могут и страх навести, и со злодеем подружиться. Но котенок всегда дружит с хорошим парнем, потому что котенок ми-и-лый.

Счастливые лузеры
Еще один простенький, но прекрасно работающий трюк, заставляющий зрителя переживать за героя – сделать этого героя очевидно слабее своего потенциального противника. Уловка связана с интересной психологической особенностью человека: мы подсознательно сочувствуем аутсайдерам. Это было научно доказано: во время эксперимента группа студентов переставала болеть за определенную спортивную команду именно в тот момент, когда об этой команде говорили, что она «значительно сильнее противника» и «победит с большой вероятностью». Более сильная и хорошо оснащенная команда автоматически попадает в разряд «злодеев». Вспомните, как мастерски обыграна эта идея в «Звездных войнах», где «горстка повстанцев» самоотверженно борется со «Зловещей Империей», у которой сотни гигантских боевых крейсеров и Звезда Смерти впридачу.
В «Рэмбо 3» Сталлоне неспроста атакует советские танки верхом на лошади, и пускает в вооруженных автоматами солдат меткие стрелы, хотя все это довольно нелепо. Нарочито более мощный враг – то что нужно, чтобы мы затаив дыхание следили за героем и переживали за него.
Аудитория никогда не будет переживать за героя, если у него есть хоть малейший шанс победить.

Киноэкран как зеркало
Самый простой способ добиться сочувствия к герою – это сделать его симпатичным, а его врага – уродливым. Все лежит на поверхности – отталкивающая внешность отрицательного персонажа моментально наполнит душу зрителя чувством неприязни (и наоборот). Так что во время битвы прекрасных эльфов с уродливыми орками во «Властелине колец» зрительские симпатии будут целиком на стороне эльфов, хотя это и банально.
Все дело в том, что зритель подсознательно отождествляет себя с положительным героем. Ну и, само собой, всем хочется быть как можно более симпатичными. Более того: даже если режиссер не наделяет положительного персонажа привлекательной внешностью, он все равно может сделать его приятным – стоит только наделить этого персонажа психологией и мировоззрениями, которые будут близки аудитории, и дело в шляпе. Парень хоть и страшненький, но «наш».
Ну а что, если сюжет фильма разворачивается в абсолютно непривычной реальности? Еще проще: берем героя, выглядящего как современник зрителя – и вот он, готовый протагонист. В «Царстве небесном», среди средневекового зверства Орландо Блум проповедует о мире и терпимости к людям иного вероисповедания, и зритель начисто забывает о том, что он вообще-то крестоносец, который по определению НЕ мирный и НЕ терпимый, причем до крайности (см. учебник истории). В «Патриоте» еще смешнее – Мел Гибсон высказывает антирабовладельческие настроения, при том что он, на минуточку, по сюжету владелец плантации. Все это зачем? Чтоб зритель полюбил. И это работает!
Женщина, конечно же, должна быть с феминистскими взглядами, независимо от ее окружения. Примечательна в этом отношении Роуз Доусон из «Титаника». У зрителя нет причин любить ее – она по сценарию испорченная богатая девчонка. Но Камерон справился мастерски – Роуз высказывает мнения, опережающие ее время лет этак на пятьдесят (фраза о Фрейде и одержимости мужчин размерами), и везет с собой картины Пикассо, в начале 20 века никому не известного, не забывая вскользь упомянуть, что «этот художник однажды прославится». Хорошо еще, про Гитлера не вспомнила - «этот немецкий юноша мне не нравится, когда-нибудь он натворит бед».

Амэрика, Амэрика
Чисто американский способ заставить любить героя – сделать его американцем. Неважно, что действие происходит за 3 тысячи лет до нашей эры или в средневековой Британии – просто заставляем героя говорить так, как будто он цитирует американскую Декларацию Независимости.
Фильм Зака Снайдера «300 спартанцев» не только содержит монстров вместо вполне человекоподобных персов – еще неправдоподобнее в нем выглядят высказывания спартанского царя Леонида, словно прямиком сошедшие со страниц американской Конституции. Нет, спартанцы не просто оборонялись от захватчиков. Они, оказывается, «спасали мир от тирании». Дивная деталь, учитывая то, что реальные спартанцы были рабовладельцами, и владели «крепостными», в которых превращали своих многочисленных пленников. Мальчик при посвящении в мужчины у реальных спартанцев не ходил биться с гигантским волком в пещеру – его просто заставляли убить одного из рабов, кого не жалко. И уж подавно не найдете вы в картине ни одного упоминания о том, что храбрые воины были любителями мальчиков – Соединенные Штаты Спарты осуждают подобное поведение, что вы!
Вот и Робин Гуд у Ридли Скотта борется за некую мифическую Хартию Вольностей, которая обеспечит народу равные права (а вовсе не истребляет беспредельщиков). В «Короле Артуре» Клайв Оуэн вообще говорит прямым текстом всем, кого видит перед собой, что «все люди рождены равными и свободными и сами вольны выбирать свою судьбу». Черт, этот парень не только придумал Круглый Стол, но и написал Конституцию Соединенных Штатов!..

Я жесток, но тому есть причина
Даже если герой делает что-то, явно портящее его имидж хорошего парня, это всегда объясняется потерей близкого человека. Чем больше мы знаем о человеке, тем меньше мы виним его, и тем больше виним обстоятельства. Когда кто-то стреляет в экран телевизора, мы скажем – «Ну и псих, да его запереть надо». А вот если нам покажут предысторию, хотя бы коротенькую, из которой мы узнаем, что кто-то убил у этого парня беременную жену, то мы уже скажем – «Вот бедняга, как ему хреново», и искренне его пожалеем. Действие одно и то же, заметьте.
Вот почему злодей и герой могут сделать идентичные вещи, но при этом герой так и останется хорошим парнем, а злодей, соответственно, плохим. Разница в том, что зрителю дают ПРИЧИНУ действий хорошего парня. И опять и опять повторяется эта история с гибелью любимого человека. Как ты смеешь обвинять его в том, что он сделал? Твой-то любимый человек жив и здоров, бесчувственная ты личность!
В «Смертельном оружии» Мел Гибсон с дикими глазами подходит к самоубийце, который вот-вот прыгнет вниз, приковывает его к себе наручниками и бросается с ним вниз на надувную подушку. Ничего, что он подверг опасности жизнь незнакомого человека, вместо того, чтобы спасти его по-людски – он ведь только что потерял жену, поэтому он такой чокнутый. Хотя большинство людей переживает утрату, не становясь при этом психопатами, не переодеваясь в костюм Летучей Мыши и не борясь в одиночку со вселенским злом. Потеря героем близкого человека неизменно наполняет душу зрителя сочувствием, стандартный психологический прием.

Утонченные злодеи
Давно подмечено распространенное клише, согласно которому злодей в кино зачастую утонченный аристократ, который любит высокое искусство, коллекционирует какие-нибудь редкости и все в таком же духе.
Он поклонник оперы, как злодеи в «Неприкасаемых» или «Кванте милосердия». Он рассказывает о своей любви к хорошим вещам, как Алан Рикман в «Крепком орешке». Мы понимаем, почему высокий уровень интеллекта и блестящее образование делают Ганнибала Лектера таким страшным – он умен, а следовательно, значителен.
Правда, порой режиссеры доходят до абсурда. В «Бэтмене» Тима Бертона карикатурный Джокер останавливает своего прихвостня, который собрался разрезать картину в галерее, говоря: «Эта мне нравится». И когда он успел заделаться любителем высоких искусств? До того, как стать Джокером, он был обычным бандитом. В «Леоне» Гэри Олдман убивает женщин и детей из дробовика, и весь фильм пытается застрелить 12-летнюю девочку, но при этом обожает Бетховена, и даже говорит о музыке со своими жертвами. Какая утонченная, сложная личность! Особенно для заурядного коррумпированного копа.
Конечно, полицейский может слушать Бетховена в реальном мире, но странно, что это является признаком социопата в мире кино. Хороший-то герой ни разу не ценитель искусств – он всегда приземленный тип, любящий хлебнуть пивка и подраться в баре.
Почему люди с аристократическими замашками, прекрасно образованные, любящие интеллектуальные, утонченные вещи наподобие оперы, балета, изобразительного искусства – злодеи? Да потому что они чужды простому, незамысловатому обывателю, который в балете ни черта не смыслит, и бесконечно далек от коллекционирования антиквариата. А ведь именно этот тип людей и составляет основную аудиторию популярного кино.

Психологические приемы режиссеров удались на славу. И в этом нет ничего плохого – добро пожаловать в кино, среднестатистический зритель! И не забудь попкорн.