Правила жизни на Esquire.
Том Вулф/Писатель, 82 года, Нью-Йорк
* Я вырос в тридцатые. Это было потрясающе спокойное время. В Вирджинии, недалеко от того места, где мы жили, раз в год проходила огромная ярмарка. Это было самое большое скопление людей во всем штате. В 6 утра мать давала мне дюжину пятицентовых монет, и мы с моим школьным другом бежали на ярмарку через лес. Мы успевали добежать туда к 6.30 и оставались там весь день. Сегодня никто не отпускает детей без присмотра. А я помню, как мы с другом катались на велосипедах всю ночь напролет, и единственное наставление, которое мы получали, — вернуться к обеду.
* Во времена Депрессии я ходил на уроки рисования. Это стоило всего 25 центов в неделю. Я посещал эти уроки три года подряд. Потом я получил свою первую работу в газете. В качестве художника меня послали в суд, на слушание дела об убийстве. Фотографов в зал не пускали. Подозреваемые сидели в странной клетке, похожей на хоккейные ворота. Я сказал: «Это нечестно. Присяжные видят перед собой людей, чья вина еще не доказана, но которых уже держат за решеткой». Я сел и нарисовал обвиняемых со спины. Получилось, что за решеткой оказался весь зал суда. А газета опубликовала этот рисунок. (похвальная позиция)
* Я демократ до мозга костей. Думаю, я самый демократически настроенный писатель из всех, кого я знал. Хотя, конечно, я знаю не всех писателей.
* Я горд, что в моих последних книгах трудно найти какие-либо политические мотивации. Нет более важной мотивации, чем быть хорошим писателем.
* У меня есть определенная симпатия к тому, что пытается делать Джордж Буш. Однако его экскурсия в Ирак несколько затянулась.
* Вас сочтут слабоумным, если вы поддерживаете Буша. Я еще ни на одних президентских выборах не видел кандидата, который был бы так полит грязью. Однажды за обедом я сказал: «Если все остальные не справились, остается голосовать за Буша». Люди, сидевшие за столом, посмотрели на меня так, будто я признался, что регулярно насилую детей. (ха-ха-ха.. да, что уж о наших политиках говорить)
* Очень комфортно полагать, что мировые лидеры, которые делают ужасные вещи, на самом деле всего лишь безумцы. (комфортно, но наврядли правильно)
* Либерал — это консерватор, которого хоть раз арестовывали.
* Недавно я начал собирать материалы для книги про иммиграцию. Когда люди спрашивают меня, что я сейчас делаю, и получают ответ, реакция всегда одна. «Как интересно, — говорят они и украдкой зевают: — Боже, как же это, наверное, скучно». Но, клянусь, иммиграция — это потрясающая тема.
* Я никогда в своей жизни не встречал американца, который бы хотел построить империю.
* Как говорил Солженицын, если тебе часто приходится лгать, то рано или поздно ты сам поверишь в это.
* Причина, по которой писатель пишет книгу, — это поскорее забыть ее; а причина, по которой книгу читает читатель, — это запомнить ее.
* Нон-фикшн — это потрясающая вещь. Это тот жанр, который только набирает обороты. И это тот жанр, которому, в отличие от романа, суждено выжить в будущем. Нет никакого объяснения, почему роман жив до сих пор. Ведь это лишь пережиток эпической поэзии прошлого.
* Романы будут оставаться достойным, но непопулярным чтением до тех пор, пока их авторы не выйдут за пределы собственного уютного быта, не покинут свои приятные кабинеты, загроможденные от пола до потолка книжными полками — нищенский вариант Прустовской комнаты, отделанной пробкой, — и не станут делать то, что делали великие писатели прошлого.
* Бальзак часто начинал главу с подробного описания комнаты и той мебели, которой она была обставлена. Он мог указать на то, что занавеси на окнах были не из настоящего дамасского шелка, а наполовину хлопковые. Он мог нарисовать полноценные портреты обитателей, пользуясь только такими деталями.
* В шестидесятые много говорили о сексуальной революции, но сейчас все это превратилось в сексуальное пиршество.
* Порнография стала главным пороком семидесятых. Плутография (литературный жанр, описывающий жизнь богатых и знаменитых. — Esquire) — главным пороком восьмидесятых.
* Британские портные всегда уверяют вас, что сделают для вас все возможное. Но они лишь говорят это. Они просто знают, как должен выглядеть костюм, только и всего.
* Самое верное средство от тщеславия — одиночество.
* Вряд ли на нашей планете есть более трогательная сцена, чем прекрасная женщина, готовящая еду для того, кого она любит. (о, да....)
* Вы не поймете, насколько интересна была ваша семья до тех пор, пока не достигнете определенного возраста и не получите шанс оглянуться назад. Я вспоминаю Томаса Вульфа, моего тезку. Мы росли с ним в одной местности, но не были родственниками. Однажды он сказал мне, что вырос в самой убогой, банальной и унылой семье, которая только существует. Он сказал: «Мне было 23 или 24, когда я понял, что живу со сворой яростных безумцев». Моя же семья была чем угодно, только не такой сворой.
* Жизнь каждого из нас — это потрясающий материал. Эмерсон (американский писатель и философ XIX века. — Esquire) сказал однажды: «У каждого человека на земле есть одна великая история, ему лишь нужно понять, какая из его историй является великой». Заметьте, Эмерсон не сказал, что у каждого есть две истории. Он сказал — одна.
* Смерть — это последнее путешествие, которое нам предстоит. Самое длинное и самое удивительное.
* Когда ты молод, сама возможность того, что ты когда-то состаришься, кажется нелепой. Я родился в 1930-м, и я прекрасно помню, как рассуждал: «О господи боже, когда мне исполнится семьдесят, на дворе будет 2000-й год». И ладно бы только это — на самом деле, когда тебе исполнится семьдесят, ты уже и самостоятельно ничего сделать не сможешь. А потом, когда ты достигаешь этого возраста, ты говоришь сам себе: «Что ж, может, мне отведена еще пара лет?»Роберт Редфорд/77 лете
* Люди так много говорят о моей внешности, что я только чудом не превратился в мнительный кусочек протоплазмы.
* Я всегда был нетерпеливым актером: требовал поменьше дублей и просил не тратить столько времени на установку декораций. Ожидание сводило меня с ума. Теперь я стал понимать, что это часть взросления. Приехав в Нью-Йорк из Калифорнии в девятнадцать лет, я был взволнован сверх всякой меры. Я учился на актера, на художника и вел себя как большинство из нас, то есть так, будто до моего появления хороших актеров не было. Я слушал, как Джон Гилгуд читает про «Весь мир — театр», и говорил: «Это неплохо, но...» Меня ничто не привлекало.
* Слава играет большую роль в американской социальной системе. Я благодарен ей за то, что она мне дала, но мне кажется, в нашем обществе ее переоценивают. Мне кажется, люди должны больше обращать внимания на другие вещи, а не только на десять самых красивых, сексуальных... и другую чушь. (обычная цена общества)
* В начале карьеры я играл только злодеев. Все мои персонажи на телевидении были убийцами, насильниками, маньяками или душевнобольными.
* Избиратели стали хуже, чем когда бы то ни было в истории, и с каждыми выборами ситуация только усугубляется. Они впали в апатию. Им на все насрать. Это процесс с отрицательной обратной связью: чем меньше они проявляют интереса, тем больше возможностей у посредственных политиков встать на ноги. Убожество Белого дома — это отражение нашей апатии. Они там, потому что нам все равно.
* Посмотрите на риторику президентской администрации. Они любят заворачиваться в национальный флаг, но им совершенно наплевать на его смысл. Почти всякое заявление нынешней администрации включает в себя слова «американский народ», которые следует читать как «промышленные интересы». Каждый раз, когда я слышу «американский народ», я перевожу про себя — «промышленные интересы». (ловушка для человека не равнодушного)
* Голливуд всегда хотел от меня чего-то стереотипного, поэтому я на время завязал. Люди привыкают смотреть кино с косметической точки зрения, но от этого моя работа теряет значение. На протяжении всей своей карьеры я старался избежать гламура.
* Информационный век препятствует развитию актерского искусства. Начиная с 1980-х люди нашей профессии больше занимаются своим бизнесом, чем своим мастерством. У нынешних актеров есть бизнес-менеджер, пиар-менеджер, секретарь, и они хорошо представляют, что будет работать, а что нет. Потому что шоу-бизнес — это индустрия личности. Когда я начинал, это была индустрия таланта. А сейчас, чтобы сниматься в кино, не обязательно выступать на сцене. Нужно быть личностью, способной продаваться. (и он в этом прав)
* Почти каждый фильм, который я сделал, был снят в системе киностудий. Мне просто повезло. Мне почти всегда удавалось быть независимым внутри системы.
* Мы отравили воздух и землю. В своей страсти управлять природой мы совсем потеряли контроль. Сейчас нам нужно пересмотреть значение прогресса. У нас кончаются ресурсы и почти не осталось времени.
* Я думаю, что окружающая среда должна быть включена в систему национальной безопасности. Забота о собственных ресурсах так же важна, как защита от внешнего врага. Иначе что нам останется защищать?
* Никогда не возвращайтесь к прошлому — это очень опасно. Продолжайте идти вперед.
* Это не ваша вина и не моя, но мы все оказались в кипящем рекламном котле. В этом нет ничего забавного — обилие рекламы навевает скуку. Каждый раз, выпуская фильм, вы должны пробить ему место для существования. Вы не можете просто отпустить его в свободное плавание и позволить аудитории его обнаружить, хотя мне кажется, именно так и должно быть. Но — нужно пробиваться.
* Пластическая хирургия, всякие там подтяжки и прочее — это не про меня. Я такой, как есть.
* Ставить искусство выше политики — достойно. Политика может быть соблазнительна, как и многие другие вещи, разрушающие душу. (кстати, да))
* На моем веку было три события, которые необратимо изменили нашу жизнь. Первое — это Перл-Харбор. Я был еще маленьким ребенком и почти ничего не помню, но я чувствовал, как что-то переменилось на улицах, что-то сдвинулось и никогда уже не вернулось на место. Вторым стало убийство Кеннеди. Я выступал в тот день в комедии на Бродвее и думал: «Как же мы будем играть?» Но шоу продолжалось, и в атмосфере трагедии я очень боялся забыть комические строчки. Меня поразила природа смеха в тот день. В нем появилась истерика и грубость, которых я не слышал ни до этого, ни впоследствии. Убийство Кеннеди, как и события 11 сентября, для меня остаются невообразимыми. Этого невозможно представить, но это произошло, и жизнь никогда уже не будет прежней.
* Я верю в мифологию. Я согласен с Джозефом Кэмпбеллом (исследователь мифов; по признанию Джорджа Лукаса, именно работы Кэмпбелла вдохновили его на «Звездные войны». — Esquire), что общество или культура без мифологии должны умереть, и мы близки к этому. (не знаю, как там Америка, но мы всегда будем верить в мифологию, она куда увлекательнее, чем то, что происходит сейчас)
* Я не одинок и не печален. Печаль — это просто часть жизни и, вместо того чтобы отрицать ее или стесняться, я подавляю ее работой.
* Люблю играть в покер с политиками. Их легко обыграть. Иногда в покер выгоднее проиграть с сильными картами, чтобы потом выиграть со слабыми. Политики не могут этого понять. (хех...)
* Я довольно рано понял, что за свои слова всегда нужно отвечать. Нужно понимать, что на определенные темы говорить очень опасно — не важно, какие у тебя аргументы и насколько безупречно выстроена логика, все равно ты встретишь противодействие, потому что люди думают иначе, и убедить их нельзя. И в итоге начнутся нападки, люди не будут тебе верить и скажут: «Слышь, актер. Ну ты-то куда лезешь?»
* Спорт — это прекрасная метафора жизни. Из всех видов спорта, которыми я занимался, самый лучший пример — это гольф, потому что ты играешь против себя и против природы. Существует сила, которая больше тебя. Ты не можешь этого полностью контролировать, хотя Тайгер Вудс очень близок к этому.
* Здоровая пища — это, может быть, и хорошо для сознания, но Oreos (марка шоколадного печенья с кремом. — Esquire) чертовски вкусное.
* Всякие технологические достижения — они должны стать гораздо более гуманистическими, чем сейчас. Потому что сейчас это холодные, бездушные, чужие вещи, рассчитанные на каких-то интернет-аутистов. (думаю, этого не случиться, потому что на это и расчитано)
* Никогда не подпишусь под утверждением, что диких зверей можно приручить. Можно, конечно, приручить их на время, но доверять им до конца я бы не стал.
* Как-то я пригласил Маркеса к себе в Санденс. Он сказал: «Я приеду, если ты приедешь на Кубу». В правых газетах потом писали, будто бы я ездил в выходные в Гавану, чтобы заниматься дайвингом с Фиделем. Все это, конечно, чушь — Фидель старше меня и без посторонней помощи не смог бы даже зайти в воду. На самом деле, в Гаване Маркес познакомил меня с вдовой Че Гевары, которой принадлежали права на дневники. За этими правами охотились многие, но, кажется, Маркес ее очаровал. Она доверилась мне, и я сделал все, чтобы оправдать ее доверие (Редфорд был продюсером фильма «Записки мотоциклиста» о молодом Че Геваре. — Esquire). Мне было наплевать на известность Че Гевары, на футболки, береты и постеры. Я сочувствовал истории двух молодых людей, которые уехали путешествовать ради забавы, и которых изменило бедственное положение встретившихся им людей.
* Я нечасто смотрю в зеркало заднего вида. Не делаю запасов, не задумываюсь о том, чего я достиг. Если быть в душе немного ребенком, нет нужды представлять себя человеком с историей. Совсем недавно мне пришлось осмотреться, когда мне дали премию «за достижения». Я сказал: «Спасибо, не надо. Я не хочу обидеть вашу организацию, но мне не нужна эта премия. Я еще не дошел, я все еще в процессе».
* Ни разу в жизни я не сделал ничего только ради денег. Я снимался, когда мне нравился сценарий, мой персонаж и сюжет фильма. (достойно уважения)
* Временами меня пугают собственные дети. Они выросли такими, как мне хотелось, — независимыми, и их независимость меня пугает. Они часто рискуют, и я как отец переживаю. Я боюсь сил, присутствующих в моем мире, моей жизни и моей стране, которыми нельзя управлять. Когда я вижу, как ценные для меня вещи и явления разрушаются из-за невежества, неопытности или идеологии, я пугаюсь, потому что знаю, что ничего не изменится и никто ничего не поймет. Сейчас я боюсь за свою страну.
* Наверное, я самый привлекательный дед в мире. С тех пор как умер Марлон Брандо, конечно.Рэй Брэдбери/Писатель, умер в 2012 году в возрасте 91 года
* Что такое Вселенная? Это большой театр. А театру нужна публика. Мы — публика. Жизнь на Земле создана затем, чтобы свидетельствовать и наслаждаться спектаклем. Вот зачем мы здесь. А если вам не нравится пьеса — выметайтесь к черту! (очень достойная точка зрения)
* Если бы человек день и ночь думал о смерти, он стал бы Вуди Алленом.
* В ближайшие годы мы вернемся на Луну. Мы полетим на Марс и обоснуемся там на ближайшие пару сотен лет. А потом, надо думать, полетим на Альфу Центавра.
* У меня ушло десять лет на то, чтобы написать первый сносный рассказ.
* Когда мы с Мэгги поженились 60 лет назад, у нас не было денег. На нашем банковском счету было 8 долларов. Первые два года у нас даже не было телефона. Мы снимали крошечную квартирку в Венисе, по соседству с бензозаправкой. Там на стене и висел мой первый телефон. Я выбегал к нему, брал трубку, а люди думали, что звонят мне домой. Не было даже телефона, что уж говорить о машине. Но знаете, что у нас было? Любовь. (да, понимаю, это и есть самое ценное)
* Мы все — машины времени. Вот почему всю свою жизнь я нахожусь под очарованием стариков. Потому что я знаю: вот сейчас нажму его потайную кнопку и окажусь в 1900 году. Или на Гражданской войне... А в детстве я встречал ветеранов Гражданской войны!
* Все девушки, с которыми я встречался в молодости, были библиотекарями.
* В хорошем браке люди всегда учат друг друга. Вы учите друг друга науке жизни. Ежедневно соприкасаясь, лежа на одной подушке, вы влияете друг на друга помимо воли.
* Нельзя писать умом — надо быть в письме, проживать жизнь над машинкой.
* Не пытайтесь уследить за всеми фильмами с их взрывами и прочей банальностью. Следить надо за великими режиссерами. Вот недавно я пересмотрел «Лоуренса Аравийского» Дэвида Лина. Я душу бы заложил, чтобы только написать сценарий для этого режиссера.
* Хороший кинорежиссер должен быть писателем. Он должен быть полон деталями.
* Нельзя жить как ребенок, который ждет не дождется Рождества с подарками под елкой. Всю свою жизнь я просыпаюсь и говорю себе: «Я жду не дождусь именно этого дня».
* Россия станет сверхмощной державой только благодаря тому, что люди научатся любить самих себя. В этом убеждает меня русская литература, русские фильмы.
* Нужно постоянно быть в состоянии влюбленности во что-нибудь. В моем случае — в книги, в писательство. (это поддерживает тонус)
* Если чего-нибудь не любишь — не делай этого. И наоборот, если любишь, осилишь что угодно.
* Я хожу на приемы в Голливуде, вижусь со знаменитыми режиссерами и продюсерами. И по возвращении спрашиваю у своего желудка: «Ну как?». И бывает, желудок отвечает: «Э-э-э-э». И если так, я больше туда ни ногой. Мой желудок знает, смотрю ли я в лицо лжеца или вора, а то и просто глупого человека.
* Я не думаю о смерти, потому что я-то буду здесь всегда. Этот ящик с моими фильмами и полки с моими книгами убеждают, что сотня-другая лет у меня в запасе есть.
* Смерть — это форма расплаты с космосом за чудесную роскошь побыть живым. (очень неплохая версия)
* Про себя я знаю: я делал хорошую работу каждый день моей жизни, восемьдесят лет. Это чертовски здорово, правда?